|
Черные тучи сгустились катастрофически быстро и обложили со всех сторон
политический горизонт. Начинается война с Турцией; позиция Наполеона III и
Пальмерстона делается все более угрожающей. И в Петербурге понемногу крепнет
сознание, что живые опасения наместника Кавказа князя М.С. Воронцова имеют
реальнейшее основание и отнюдь не объясняются только старостью умного и
лукавого Михаила Семеновича. Если турки, а за ними французы и англичане в
самом деле подадут вовремя существенную помощь Шамилю, то Кавказ для России
будет потерян и попадет в руки союзников. Нужного количества войск на
Кавказе нет - это одно. А другое: турецкая эскадра снабжает восточное
Кавказское побережье оружием и боеприпасами. Отсюда вытекают два
непосредственных задания русскому Черноморскому флоту: во-первых, в самом
спешном порядке перевести более или менее значительные военные подкрепления
из Крыма на Кавказ и, во-вторых, обезвредить разгуливающие в восточной части
Черного моря турецкие военные суда.
Оба эти дела и осуществил Нахимов.
13 сентября 1853 года в Севастополе было получено экстренное приказание
немедленно перевезти из Севастополя в Анакрию пехотную дивизию с
артиллерией. На Черном море было очень неспокойно не только вследствие
равноденственных сентябрьских бурь, но и вследствие близкой войны с Турцией
и упорных слухов об угрожающей близости французских и английских судов к
проливам.
Нахимов взял на себя эту труднейшую операцию. Уже через четыре дня после
получения приказания не только все собранные им суда были совершенно готовы
к отплытию, но на них уже находились и разместились в полном порядке все
назначенные войска: 16 батальонов пехоты с двумя батареями - 16393 человека,
624 лошади и все необходимые грузы. 17 сентября Нахимов вышел в море, а
ровно через семь суток, 24 сентября, пришел утром в Анакрию, и в 5 часов
вечера в тот же день он уже закончил высадку всех войск и орудий на берег.
Для этой блистательно выполненной операции у Нахимова было в распоряжении
лишь 14 парусных кораблей (из них два фрегата), 7 пароходов и 11
транспортных судов. Войска были доставлены в наилучшем состоянии: больных
солдат оказалось всего лишь 7 человек, а из матросов эскадры - 4 человека.
Моряки-специалисты называют этот переход "баснословно счастливым",
исключительным в военно-морской истории и для сравнения указывают, что
англичане в свое время перевезли подобное же количество войск более чем на
двухстах военных и транспортных судах.
Покончив с одной задачей, Нахимов взялся за другую, еще более опасную и
сложную: найти на Черном море турецкую эскадру и сразиться с ней. Но тут он
оказался флотоводцем, база которого находится не в его руках, а зависит от
человека, вовсе не желающего считаться с критическим положением адмирала,
рыщущего по бурному морю в поисках неприятеля.
Князь Меншиков, главнокомандующий Крымской армией и Черноморским флотом,
был фактически морским министром, но никогда не был моряком, никогда не
управлял кораблем и понятия не имел, даже самого отдаленного, о морских
боях. Вот почему, конечно, ему и в голову не могло прийти самому выйти в
море и среди октябрьских шквалов искать турок, чтобы с ними сразиться. И что
бы он ни писал Корнилову, якобы желая "назначения пункта соединения", никуда
он ни для каких "соединений" с Корниловым ехать из Севастополя не собирался.
У него был Нахимов, уже крейсировавший около анатолийского берега, и был
Корнилов, которого князь и отправил в море 28 октября. По обыкновению (когда
дело касалось войны и военных действий), Меншиков предсказал нечто
диаметрально противоположное тому, что случилось на самом деле: он писал.
Горчакову за 16 дней до Синопа, что эскадры Корнилова и Нахимова,
"вероятно", никого в море не встретят, кроме нескольких транспортных или
паровых судов, да и те укроются в портах.
А на самом деле уже 5 ноября Корнилов встретил и взял с боя турецкий
(египетский) пароход "Перваз-Базри", шедший из Синопа. Затем Корнилов на
"Владимире", вернулся в Севастополь, а Новосильскому приказал найти Нахимова
и усилить его эскадру двумя кораблями.
Когда Нахимов дал знать о том, что силы турок в Синопе, по дополнительным
его наблюдениям, больше, чем он раньше доносил, Меншиков довольно поздно
сообразил всю опасность крейсировки Нахимова возле Синопа и послал ему
подкрепление. Но сделано это было запоздало. И в результате все-таки ни
одного парового судна у Нахимова под Синопом не оказалось, а спешно вышедший
с эскадрой, где были три парохода, Корнилов, как увидим, опоздал и подоспел
в Синопскую бухту, когда уже сражение окончилось.
С конца октября, все время при очень бурной погоде, Нахимов крейсировал
между Сухумом и той частью турецкого (анатолийского) побережья, где главной
гаванью является Синоп. Были получены сведения, что на этот раз турки
намерены уже не только переправить горцам боеприпасы, но и высадить на
кавказском берегу целый десантный отряд. У Нахимова было сначала, после
встречи 5 ноября с Новосильским, пять больших кораблей, на каждом из которых
имелось по 84 орудия: "Императрица Мария", "Чесма", "Ростислав",
"Святослав", "Храбрый" и, кроме того, фрегат "Коварна" и бриг "Эней". Еще
2(14) ноября вечером приказом по эскадре Нахимов объявил, что имеет в виду
сразиться с неприятелем. Этот приказ живо напоминает, что за двадцать шесть
лет, прошедших со времени Наваринской битвы, тактические приемы Нахимова
нисколько не изменились и что он по-прежнему считает, так же как и его
учитель командир "Азова" при Наварине М.П. Лазарев, наиболее целесообразным,
не щадя себя, подходить к неприятелю не на орудийный, а на пистолетный
выстрел. Вот как кончался приказ, прочитанный командам вечером 2 ноября: "Не
распространяясь в наставлениях, я выскажу свою мысль, что в морском деле
близкое расстояние от неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая
тактика. Уведомляю командиров, что в случае встречи с неприятелем,
превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый
из нас сделает свое дело".
Но турки не показывались. Нахимов уже 3 ноября знал, что из Севастополя
вышел, тоже для поисков турецкого флота, Корнилов с шестью кораблями, 5-го
числа Корнилов отделил от своей эскадры Новосильского, который вечером того
же 5 ноября встретился с эскадрой Нахимова. Именно Новосильский и отделил от
своей эскадры Нахимову "Ростислава" и "Святослава" взамен кораблей,
потрепанных бурей и отправленных Нахимовым в Севастополь для починки. 8
ноября разразилась жестокая буря, и Нахимов отправил опять четыре корабля в
Севастополь чиниться. Положение было довольно критическое, потому что судов
у него оставалось мало, а по морю бродили не очень далеко турецкие эскадры.
Очень сильный ветер продолжался и после бури 6-го числа. Нахимов подошел к
Синопу 11 ноября и немедленно отрядил из своей эскадры бриг "Эней" с
известием, что на Синопском рейде стоит большая турецкая эскадра (семь
фрегатов, два парохода, два корвета, один шлюп). Положение Нахимова было в
этот момент более чем затруднительным. Но он решил со своими малыми силами
все-таки блокировать гавань и ждать скорейшей присылки подкреплений из
Севастополя. Он просил у Меншикова немедленной присылки отправленных для
починки кораблей "Храброго" и "Святослава", фрегата "Коварна" и парохода
"Бессарабия", а также выражал недоумение, почему не присылают ему фрегат
"Куленчи", который больше месяца стоит в Севастополе. Нахимов, которого
упрекали, что он слишком привык к парусному флоту и будто бы недооценил
значение флота парового, вот что писал того же 11 (23) ноября Меншикову: "В
настоящее время в крейсерстве пароходы необходимы, и без них - как без рук:
если есть в Севастополе свободные, то я имею честь покорнейше просить ваше
превосходительство прислать ко мне в отряд по крайней мере два".
|
[1]